Хоровод вокруг школы

Ревзина Елена Владиславовна (Москва) – аналитический психолог (МААП), преподаватель программы «Юнгианская сказкотерапия», переводчик юнгианской литературы, ведущий авторских юнгианских программ и семинаров, постоянный участник конференций по аналитической психологии.

Опубликовано в журнале «Юнгианский анализ», 2022 год, № 4

Уверенность, что все уже написано, уничтожает нас или обращает в призраки.
Х.Л. Борхес. Вавилонская библиотека

Когда мне предложили поделиться размышлениями о «Школе амплификации», я первым делом открыла этимологический словарь. Скорее, по привычке, чем в силу необходимости – как будто недостаточно просто понимать (или думать, что понимаешь) значение слова, но нужно зачем-то проследить его историю, дойти до его сути, корня или истока. Этимология сама по себе расширяет поле амплификаций. Итак, слово амплификация (лат. Amplification) происходит от латинских корней amplus («обширный», «обильный», «достаточный для любой цели») и facere («делать»). Amplus в свою очередь восходит к ample, что означает «ручка», «хватка», «возможность», а глубже лежит праиндоевропейский корень, означающий «хватать». От того же корня произошло слово ansa, которое в археологии означает ручку сосуда, в астрономии – наиболее выступающую часть планетарных колец, воспринимаемую как ручки, выступающие по обе стороны диска планеты, а в анатомии – петлеобразную структуру. И наконец, считается, что от этого древнего корня произошло слово amare («любить»).

Теперь посмотрим на слово школа. Древнегреческое слово σχολή, означавшее «досуг», «занятие в свободное время», произошло от праиндоевропейского корня «держать». То есть получается, что «Школа амплификации» означает «держать за ручку»? Или держаться за руки. Напомню, что «Школа амплификации» родилась и впервые состоялась во время пандемии, когда взяться за руки в буквальном смысле было практически невозможно, а в онлайн-пространстве более ста человек из разных стран действительно смогли взяться за руки. И чему-то научиться.

Отсюда рождается моя амплификация – хоровод как совокупность взявшихся за руки людей. Хороводные обрядовые танцы существовали практически во всех мировых культурах. Как правило, хоровод водили вокруг некоего центра, явно обозначенного или подразумеваемого. Здесь я не могу не привести цитату из «Словаря аналитической психологии»: «Циркумамбуляция означает не только круговое движение, но и установление священной границы вокруг центральной точки… Очерченный круг, или теменос, является метафорой для процесса сдерживания, необходимого в анализе, чтобы выдержать напряжение, создаваемое встречей противоположностей…» (Самуэлс и др., 2016, с. 243). В нашем случае центральной точкой становится тема школы, вокруг которой и совершается обход.

На первой школе мы кружили вокруг темы «Инфляция: между божественным и человеческим» и образа голема. Мне вспоминается доклад Бернарда Сарториуса, в котором история голема была рассмотрена как образ тупика, в который зашла наша цивилизация в процессе непрерывного индустриального, экономического и технического роста. Напомню, что школа проходила в непростое время пандемии, когда мы, люди, были вынуждены подчиняться суровым ограничениям, но зато природа брала свое: я не припомню, чтобы у меня перед подъездом когда-нибудь резвились белки, а по двору бодро топали ежики. Хоровод, или обход вокруг этой темы приводит меня к размышлениям о поиске баланса, равновесия противоположностей – возможно ли это? Можем ли мы удерживать внутри себя прежде всего это равновесие, не отдаваясь целиком ни одному полюсу, не впадая в крайности, не растворяясь в бессознательном и не впадая в инфляцию сознания?

Другой тип хороводных танцев совершается не по кругу, а по спирали, множество примеров можно найти в книге К. Кереньи «Исследование лабиринта». Кереньи указывает, что изначальным смыслом таких танцев было прохождение лабиринта, а не окружение хороводом. И этот смысл также имеет для нас значение: изначально лабиринт со всеми своими выходами, поворотами и тупиками представлял собой изображение царства мертвых. И если мы хотим оказаться на территории бессознательного, то наш путь не может не пролегать через спиральный лабиринт, закручивающийся против часовой стрелки. Наверное, вам доводилось видеть, как на шумных веселых праздниках люди выстраиваются цепочкой, держа друг друга за талию или за руки, и устремляются неизвестно куда, ловко или не очень лавируя между столиками, увлекая за собой все новых и новых участников, хохоча и спотыкаясь. А затем останавливаются, обескураженные, удивляясь: что с ними было? Куда они попали и где оказались сейчас? Так работает магия древнего лабиринта. Мне вспоминается также сцена из спектакля «Синяя птица», в которой герои обходят сцену, взявшись за руки и декламируя: «Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей». Синяя птица традиционно понимается как символ счастья и познания бытия, но я бы вспомнила здесь цитату из «Жалобы Марии», приводимую Юнгом в работе «Символы трансформации»: «Крест, ты смертельный враг мой; ты умертвил мою синюю пташку». Не к Самости ли идут вереницей герои пьесы?

Наконец, я вспоминаю детскую игру «Ручеек», в которой нужно крепко держатся за руки, пока тебя не увлекут вперед или не оставят в одиночестве, дав возможность создать новую пару. Все эти образы связывают меня с темой второй школы 2022 года – «Тайна». Карл Кереньи в работе «Исследования лабиринта» приводит следующую цитату: «[Тайна] должна быть узнана, почитаема, стать частью собственной жизни. Тайна, которой может быть найдено объяснение, не есть тайна. Истинная тайна <…> недоступна для рационального подхода» (2020, с. 11). И я задаю себе второй вопрос (из рационального Эго-сознания, конечно же): что случится с тайной, если попытаться пролить на нее свет? В докладе «Хранители тайн» Юлия Овчинникова использовала в качестве амплификации любимый мною образ Карлика Носа из одноименной сказки В. Гауфа. Как только тайна чудесной травки раскрыта, злое колдовство развеивается, уродливый карлик превращается в красавца Якоба, а гусыня – в принцессу. Но при этом Якоб не утрачивает своего мастерства, то есть остается хранителем тайного знания. О необходимости раскрыть тайну, превратить смутный «шепот стен» в ясно слышимые слова говорила Сюзан Шорт в докладе «Семейные тайны». Вопрос о раскрытии или сохранении тайны, вероятно, остается вопросом о мере и степени нашего контакта с реальностью. Ведь далеко не все тайное должно становиться явным.

А сейчас я попробую, отталкиваясь от образа хороводного танца, описать не столько содержание обеих школ, сколько мое восприятие происходящих на них процессов. И тогда, может быть, мне удастся приблизиться к ответу на мои собственные вопросы. Итак, в центре – тема школы, вокруг нее движется хоровод докладов, каждый из которых в свою очередь является амплификацией основной темы. А дальше это движение перетекает в рефлексивные группы, и большой хоровод разделяется на множество маленьких, чтобы через некоторое время соединиться вновь в круговом танце.

В рефлексивных группах совершается свое, особое движение. Я бы назвала его аутентичным. Ведь цель рефлексивных групп – не интеллектуально осмыслить услышанное, а отозваться на него аутентичным движением души. Различные впечатления, воспоминания, ассоциации, эмоциональные отклики, размышления сплетаются в единое полотно, как будто бы сами собой, образуя причудливый, неповторимый и необычайно гармоничный узор. Я долго искала амплификацию, мысленно путешествуя по сказкам, притчам, фильмам, но откопала лишь сказку о десяти стариках, каждый из которых вместо вина принес на вечеринку воду, думая, что никто не заметит. Весь вечер из общего котла пили старики воду и думали о том, что, желая обмануть, оказались обмануты сами. Как мне кажется, в любой рефлексивной группе действует тот же принцип: чтобы унести что-то с собой, обязательно нужно нечто свое положить в общий котел. Привычное юнгианцам выражение «мне отзывается» означает, что душа должна подать голос, чтобы услышать в ответ голос другой души.

Амплификация все же пришла ко мне: ею оказалась своеобразная техника вязания, называемая «фриформ»: отдельные мотивы, чаще всего цветы и листья, выполненные из ниток различной фактуры и цвета, соединяются в полотно. У вязальщиц нет схемы, выкройки или плана. Мотивы соединяются друг с другом постепенно, находя свое место среди изгибов полотна, заполняя лакуны. Так же течет процесс в рефлексивной группе. Чья-то опытная рука помогает этому процессу, направляя его ход, устанавливая границы, удерживая основные линии. Этот «кто-то» возникнет на нашем пути немного позже. А пока побудем в пространстве женских ритуалов – медитативных размеренных процессов, в которых незрелое становится зрелым, сырое – съедобным, пустое – наполненным, непроявленное – проявленным, а бесформенное приобретает форму. Это совсем не похоже на коллективный мозговой штурм, здесь нет цели найти ответ или решение, прийти к единому мнению. Здесь мы находимся на территории матриархального сознания. «Внезапная мысль и интуиция – выражения духовной силы бессознательного lumen naturae архетипически женского ночного мира, где темнота внезапно озаряется светом, как будто вдохновением», – писал Э. Нойманн (2018, с. 61). Ему вторит Эрель Шалит: «В своем лунарном аспекте герой не нападает на бессознательное, а “разворачивает” сознание лицом к бессознательному, тихо и скромно ожидая, что же возникнет со временем, что именно покажется в зеркале рефлексии героя» (2020, с. 26).

И здесь мне не обойтись без пространной цитаты из книги Эстер Хардинг «Женские мистерии». Она как нельзя лучше описывает то, как звучат высказывания участников рефлексивных групп: «Однако идеи, которые приносит луна, далеки от академической мысли с ее умением анализировать, организовывать, формулировать. Считалось, что луна порождает в уме человека идеи и фантазии, которые не соответствуют его интеллектуальным стандартам, а являются странными и причудливыми и благодаря глубокой истине, скрытой за этими необычными формами, могут быть творческими и новаторскими… Идеи, сформированные под влиянием луны, даже если кажутся недостойными, все же обладают неотразимой силой и качеством, которым редко обладают идеи, сформированные в голове. Они как луна, которая растет сама по себе» (Хардинг, 2016, с. 233–234).

Но надолго погрузиться в это волшебное пространство не удается. Малые рефлексивные группы сменяются большими, за ними следуют новые доклады… Цикличность, подобная смене дня и ночи, удерживает напряжение противоположных полюсов – солярного линейного сознания, настроенного на познание и продвижение вперед, и сознания лунарного, текучего, которому присуще не познание, но постижение, чьи инструменты – ревери и воображение.

Солярное сознание отчасти принадлежит модераторам больших и малых групп; мне удалось побыть и в этой роли. Мне кажется, модератор – удачное название, в отличие от «ведущего». Модератор – тот, кто умеряет, сдерживает, направляет, держится середины, соблюдает меру.

Место модератора видится мне не во главе процессии лабиринтного танца, но в самом конце ее. Он, замыкая собой вереницу людей, следит, чтобы никто не отстал и не заплутал. Он знает маршрут и позволяет участникам двигаться в их собственном темпе и ритме. Его присутствие парадоксальным образом одновременно ощутимо и незаметно. Он тот, кто соединяет, сплетает, нанизывает, переводит на язык сознания образы и впечатления, удерживая или создавая нить. Ту нить, которая на самом деле и есть лабиринт, как говорит Умберто Эко (с. 49). (В скобках замечу, что приобщаясь к «Тайне», многие участницы вязали, в то время как погружение в тему инфляции сопровождалось рисованием.)

В своих рассуждениях о лабиринте я, кажется, ушла достаточно далеко, и, чтобы не заблудиться окончательно, мне придется выйти на свет, в солярное аполлоническое сознание. Но прежде я упомяну о том, что танец, который впервые станцевал Тесей на острове Делос, празднуя свое спасение из известного всем лабиринта, назывался «геранос», то есть «журавлиный танец». Древний миф дает нам иной, отличный от нити способ выхода из лабиринта – взмыть вверх, подобно журавлю, к свету и солнцу, к ясности и пониманию, увидеть лабиринт с высоты птичьего полета.

Сейчас, читая сборник материалов первой «Школы амплификации», я вспоминаю те или иные доклады, те или иные моменты обсуждения в группе и одновременно удивляюсь новым смыслам, которые открываются передо мной. Находясь внутри пространства, невозможно вместить его целиком. Каждый берет самое ценное для себя, уносит ровно столько, сколько нужно. Сборник же стал для меня теми самыми крыльями, благодаря которым я смогла не погрузиться, но внимательно рассмотреть и осмыслить это пространство, приобщиться к тем процессам, которые оставались до сих пор под покровом тайны.

Видимо, недаром Дедал, спасшись от преследования царя Миноса, принес свои крылья в жертву Аполлону.