Юнгианский путь: от психотерапии к алхимии

Говорят, К.Г. Юнг достиг Просветления,
когда провожал Фрейда до мясной лавки.
«Мясник, дай мне лучшее мясо», — хмуро сказал Фрейд.
«Рабби, в моей лавке все мясо – лучшее», — широко улыбаясь, ответил продавец.
(«Новая история психоанализа», М.: МААП, 2013 г.)

Подходит к концу первая декада XXI века. Когда-то в детстве мы не могли себе представить, какая жизнь нас ждет в новом тысячелетии. Антиутопия Дж. Оруэлла «1984» не сбылась, равно как и «Космическая Одиссея 2001» Артура Кларка. Человечество не постигла вселенская катастрофа. И оно не достигло далеких звезд, не победило болезни, не решило большинство социальных и политических проблем. Мы не развиваемся так быстро, как нам грезилось. Но все-таки, оглядываясь назад, мы замечаем разительные перемены.

Нашему поколению повезло в том смысле, что мы можем сравнить две очень разные социальные системы, а также два разных состояния социального мира – переходное и стабильное. Мы родились при тираническом государственном феодализме (маскируемом коммунистической идеологией с ее материализмом и атеизмом), а теперь живем в постинформационном глобальном капитализме. Мы жили в Великой Империи, а теперь влачим жалкое существование третьесортного сырьевого придатка, сильно кастрированного в территории и амбициях. Мы жили ценностями восточного коллективизма, а теперь пожинаем плоды западного индивидуализма, мы верили в незыблемость патриархальности, а теперь радостно сдаемся во власть женщин, которых еще недавно считали «физиологически слабоумными» (Мебиус, 1900). Устав от гонки – от застойных 70-х к Перестройке 80-х и дикому капитализму 90-х, – мы делаем паузу в Новой Стабильности, позволяющей перевести дыхание и оглядеться. Возможно, поэтому мы – гораздо лучше наших беспечных и скудоумных соседей с Запада – познали на своем опыте Гераклитову истину процесса. Все течет, и все изменяется. За рождением следует смерть и новое рождение. Нельзя два раза войти в одну реку. Что казалось истиной вчера, оказывается ложью сегодня, но может снова войти в силу завтра.

Когда мы пришли в психологию, мы искали ответы на самые важные вопросы жизни. Кто я? Куда я иду? В чем смысл жизни? Что такое счастье? Именно эти основополагающие вопросы служат путеводной звездой, направляющей человека в период кризиса, когда все вокруг стремительно меняется. Именно эти вопросы помогали нам не потерять самых себя, не стать жертвой многочисленных ловушек, соблазнов и иллюзий, ожидающих нас на жизненном пути.

Психоанализ, лежащий у истоков всей практической психологии, казался единственным авторитетным источником. Как в Средние века люди обращались за ответами на любые вопросы к главной книге, самой первой книге христианской культуры – Библии. Такой же Библией XX века стал психоанализ. Пафос Фрейда в разоблачении предрассудков своего времени переносился нами на борьбу с идеологическими штампами советского времени. Терпеливость психоаналитика, выслушивающего страдания своих пациентов, резонировала с душевностью диссидентских разговоров на кухне и противопоставлялась бездушности бюрократической системы за стенами кабинета. Мы не понимали, что любили фрейдизм как инстинктивную и индивидуалистическую Тень, отвергнутую советским режимом. Мы искали в нем противовес, анти-идеологию, служащую якорем и ориентиром в непонятном и бурлящем новом мире.

Тогда мы сметали с полок психоаналитические книги и охотно присваивали психоанализу усилительный ярлык «самый»: самый глубокий, самый клинический, самый технически и теоретически разработанный. Мы погружались в свои воспоминания, анализировали сны и предавали родную речь, переходя на птичий язык диковинных терминов: Эдипов комплекс, Супер-эго и Ид, оральность и анальность и т.п. Отныне мы не «забывали», а «вытесняли»; не «делали», а «отреагировали» или «сублимировали». Мы разучились просто сочувствовать и советовать друзьям, направляя их теперь к психоаналитику «тщательно проработать проблему».

Лишь много позже с приходом «и на нашу улицу праздника», т.е. зверя мирового капитализма, мы поняли, какое место в нем занимает психоанализ. В этой системе его место давно не в Тени, а в Персоне социума.

Как остальная психотерапия и сфера услуг вообще, это всего лишь «любовь за деньги». Заплати и отоварься. Хочешь – материнской безусловной, хочешь – отцовской строгой, но справедливой. Кроме того, психоанализ – часть рынка объяснений и психотехнологий. Не нравится устаревшая модель Фрейда – купите рестайлинг по Кляйн, Когуту или Кернбергу. Или перейдите на другой модельный ряд – Перлз, Морено, бихевиористы, НЛП, психогенетика Тойча, дианетика Хаббарда и т.п.

Современный пациент – не тот, кто уверовал и исцелился, а тот, кто хочет попробовать еще один продукт в большом супермаркете, побаловать себя очередной новинкой. Он знает, что «не все йогурты одинаково полезны», но даже качественный йогурт приедается. Психоанализ остается для любителей стиля ретро, для чудаков, желающих выложить круглую сумму за антиквариат, чтобы потешить самолюбие и впечатлить зевак. Любители музейного хлама готовы часами восхищаться паровой машиной или астролябией, хотя в реальной жизни предпочтут пользоваться «турбо» и GPRS. Психоанализ также для профанов, для плохо информированной «деревенщины», которой можно столкнуть залежалый товар. Он также для наивного и ленивого обывателя, которому проще верить рекламе или ориентироваться на знакомые бренды.

Психоанализ строился на многократно дискредитировавшей себя Просвещенческой идее, что Разум и Рациональность победят все зло мира. Постмодернизм конца XX века смел напрочь все эти проекты Разума. Разум был ширмой, прикрывающей алчность, безудержную эксплуатацию природы, других народов и собственной души. В век, когда ученые признают, что наука является фикцией на службе всемирного рынка, торгующей открытиями и сенсациями, когда религия признает рынок верований, а политика давно стала рынком рейтингов, психоаналитики остаются последними иерофантами Культа Разума.

Когда нет больше оков викторианской морали, борьбе с которыми посвятил себя Фрейд, когда сексуальной революцией больше никого не удивишь, когда нет патриархальной семьи с ее Эдиповыми драмами, когда экспериментами опровергнуты практически все теории психоанализа про раннее развитие человека, психоаналитиком может оставаться лишь человек глубоко больной или одержимый. Психоанализ – парк Юрского периода для интеллектуальных динозавров, все еще верящих, что земля покоится на трех китах, гигантской черепахе и т.п. Или же мы имеем здесь мастерство ловких торговцев, сбывающих просроченные консервы и устаревшее оборудование отсталым странам.

При этом мы не утверждаем, что теория Фрейда ошибочна или бесполезна, и не призываем хоронить ее или сдавать ее в утиль. Как не может быть неверной Ньютонова механика, построенная на субъект-объектном расщеплении и гипотезе независимого и объективного наблюдателя, хотя уже почти век правит бал квантовая механика. Как в принципе в чем-то верны все теории – социалистического перевоспитания растений Лысенко, даже теории первоначала в стихиях – в воде Фалеса, в воздухе Анаксимандра или в огне Гераклита. Любые линейные объяснительные схемы полезны, т.к. успокаивают нашу тревогу перед незнанием. Даже если, как теория расовой дегенерации Мореля, они могут вести к ужасным последствиям концлагерей и геноцида, их нельзя клеймить ненаучными. Природа науки (парадоксальным образом даже гуманитарных ее отраслей) в ее индифферентности к вопросам морали и конкретного использования на практике. Производя пищу для ума, который «не терпит пустоты», она подает любую истину как надежную и незыблемую, отчетливо понимая при этом, что когда-нибудь она будет опровергнута и вытеснена более новой.

Более того, в постмодернистской модели мы рассматриваем весь континуум возможных описаний реальности. Это параллельные и альтернативные реальности, сосуществующие в каждый момент. Лишь вероятность их проявления для наблюдателя, неразрывно связанная с его ожиданиями, пресуппозициями и избирательностью внимания, определяет степень их относительной «истинности», тогда как абсолютной «истинностью» не обладает ни одна их них.

Поэтому, переходя в XXI век, мы не обесцениваем психоанализ Фрейда, но оставляем этому Копернику от психологии то же место, что занимают докоперниковские системы в космологии. Имея хорошо развитую интуицию – функцию будущего, – Юнг предвидел эти перемены и фокусировал свои усилия на психологии для времен грядущих, для следующего поколения, идущего на смену.

Заслугой Юнга является не разработка еще одного из десятков видов психотерапий и не исправление разных перекосов и недочетов в наспех состряпанном здании психоанализа, как считают некоторые недалекие историки психологии, причисляющие его к постфрейдистам. Рискуя быть освистанным справа и слева, я утверждаю, что Юнг выполнил миссию пророка новой эпохи, нового Эона в духовной эволюции человечества. Он не изобрел новый культ. Он не искал последователей и не собирался увековечивать свои труды. Вместе с другими выдающимися умами прошлого века он участвовал в глобальном развороте всего мировоззренческого тренда Западной цивилизации. Он первый показал, что неврозы не формируются в детстве, а порождаются самим кризисом мировоззренческой парадигмы европейского человека. Есть масса средств для облегчения психических страданий пациента, но корни этих страданий ведут в глубинные слои коллективной психики.

Есть простой пример, с которым мы постоянно сталкиваемся в нашей практике – пример, описанный неоднократно еще у Фрейда. Терапии ищут женщины, несчастливые в своем браке, воспринимающие партнера как тираничного, нелюбящего или ненадежного. Что может быть проще, чем объяснить их страдания коллизиями отношений с отцом в прошлом. Влечение к отцу и налагаемый на это влечение запрет (табу на инцест) кажутся виноватыми в истории последующих отношений с мужчинами. (Если, конечно, отойти от поверхностных объяснений типа неудачного выбора партнера, низкой самооценки женщины или искаженных коммуникаций между партнерами, которыми столь часто грешит популярная психология).

Обращаясь в таких случаях к мифу о Персефоне и Гадесе или к сказке о Красавице и Чудовище, юнгианцы вовсе не хотят испортить удовольствие от более простых объяснений. Не вдаваясь в подробности разнообразных толкований этого универсального мотива, можно обобщить, что незрелая личность в начале всегда воспринимает Другого как ловушку, чудовище или врага. Столкновение с Бессознательным – необходимый этап в жизни, без которого невозможен переход от инфантильности к зрелости.

Для пациента очень нелегко принять, что тираничный партнер является таковым, потому что пациент сам видит его тираничным. И это создающее проблемы видение является частью процесса дифференциации и развития его личности, в ходе которого ему предстоит познать свои собственные теневые стороны. Не приняв свои Плохие стороны, проецируемые на партнера, просто как Другие возможности, входящие в разнообразие мира, составляющие его чарующую полноту, он будет продолжать бесконечно воспроизводить свои болезни и страдания. Человек подобен мускусному оленю, который мечется в период гона от привлекающего его запаха, не понимая, что сам его производит. Человеку трудно принять, что все проблемы есть уроки жизни, и что его лучшие Учителя приходят к нему сначала в виде его врагов и тиранов.

Свести все к единственному объяснению в семейной истории пациента означает сделать пациента заложником прошлого, которого все равно не изменишь – сделать из него калеку, который может лишь лучше или хуже адаптироваться к жизни, но обречен жить вечно со своим дефектом или недугом. Очень трудно поверить, что простые и понятные схемы, которым мы с радостью придаем статус авторитетных научных истин, как раз и виноваты во всех наших проблемах. Материализм, рационализм, субъект-объектное расщепление, линейная каузальная логика, примат аполлонических и патриархальных ценностей – бесконечно производят наши страдания.

Вслед за Юнгом постмодернистская философия, квантовая физика и виртуальная реальность Интернета продолжили сражение за исцеление наших мировоззренческих основ. Они дали современному человеку XXI века свободу изобретать, измышлять новые описания реальности и тем самым менять саму реальность. Столько раз мы были свидетелями, как какая-нибудь частная инициатива, пущенная во Всемирную Паутину, набирает популярность, превращается в фирму, производство, игру или фильм и даже новую религию, становясь мощной экономической силой, влияющей на миллионы людей. Никогда прежде грезы не обретали так быстро статус реальности, разоблачая тем самым иллюзорную, фантазийную природу этой так называемой объективной реальности.

Поэтому именно в наше время человек готов поверить в главный принцип психотерапии — что можно изменить свою жизнь, лишь изменив свои убеждения или верования. Этот принцип был хорошо знаком герметическим философам, мистикам и алхимикам древности. Именно там Юнг видел истоки своей аналитической психологии и всей психотерапии. Именно к этим бесконечным источникам мудрости, питавшим все лучшие творения Европейской культуры, он призывал психологию вернуться из ее сциентистского и позитивистского плена.

Хорошо известно, что до наступления века Разума и буржуазии с присущей ей фигурой невротического человека Европа переживала Ренессанс — период расцвета культуры, произошедший во многом благодаря усилиям выдающихся личностей, искавших вдохновение в герметических науках. Поставив в центр целостного человека, эти гениальные личности искали устранения перекосов европейского христианского мировоззрения через соединение его с возрожденной античной философией, языческой мистикой и восточными учениями. Алхимия занималась изучением универсального языка символов, который давал ключ ко всем древним учениям о духовном совершенствовании. Практическое применение этих знаний выражалось в самых разных сферах: астрономии и химии, медицине, строительстве соборов, садово-парковом искусстве, театре и живописи.

Правильное мировоззрение, поисками которого были заняты гении Возрождения, позволило бы привести в равновесие все планы: внешний физический, социальный, внутренний психический. Здоровый человек отличается тем, что все его элементы работают в унисон ради развития и гармонизации всей его личности и всего человечества. Невротик подобен двигателю на холостом ходу — его энергия тратится впустую. Потеряв правильную ориентировку в отсутствии направляющего мировоззрения, его элементы распадаются, воюют друг с другом и расходуют на этот конфликт жизненные ресурсы.

В качестве целительного средства алхимики предлагали совершить Великое Делание — внутреннюю работу самопознания, которая позволяет преодолеть эти силы распада и тления и дарует адепту истинное бессмертие. Важным методом этой работы была медитация над символами, открывающая дорогу к Пансофии, универсальной мудрости. Таким образом, герметическая наука оказывалась тайной традицией, которая всплывала на поверхность всякий раз в кризисные времена, позволяя человечеству найти выход и испытать духовное обновление через обращение к своим духовным корням в символах. Именно такое грядущее обновление предвидел Юнг для европейского сознания XX века.

Свою собственную духовную трансформацию Юнг пережил в период личного мировоззренческого кризиса благодаря погружению в алхимические изыскания. В своих видениях он вступал в контакт с фигурой старца, которую позже идентифицировал с Филемоном из античной истории, цитируемой в «Фаусте» Гёте, правнуком и духовным наследником которого он себя считал. Филемон — единственный в своем городе — распознал в незнакомых странниках Зевса и Гермеса, и поэтому они поручили ему служить в их храме до конца дней. Но более важно, что знаменитый алхимик Джон Ди подписывал свои труды «Филемон Р.К.» (розенкрейцер). Можно фантазировать, что Юнг имел особую связь с этим средневековым алхимиком, был его инкарнацией или учеником. В любых эзотерических учениях, если ученик готов, то учитель сам находит его. Алхимики также утверждали, что не человек находит путь, а путь выбирает человека.

Алхимики, возводившие свою науку к Гермесу Трисмегисту, верили, что реализовавшие философский камень (совершенное состояние) адепты входят в Незримую Коллегию Розенкрейцеров, поддерживающих гармонию и духовную эволюцию человека. В эту цепь Великих Посвященных включали Пифагора, Платона, Орфея, Зороастра и Будду, Моисея и Иисуса и другие знаковые фигуры духовной истории человечества. Возможно, что и Юнг, предложивший психологическое толкование алхимии, т.е. изложивший ее идеи на языке людей XX века и тем самым возродивший интерес к ней, занял свое место в этой цепи.

В качестве психотерапии алхимия предлагает выход из личного кризиса через обращение к универсальным символам и вдохновляющий пример Великих Посвященных, т.е. через поиск опоры в духовных сокровищах, лежащих в универсальном основании культуры. Алхимики символизировали это возвращением к архетипическому человеку – Антропосу или Ветхому Адаму, т.е. целостному первочеловеку до грехопадения. Проект алхимиков преодолевал границы времен, народов и языков, разделяющие людей. Это был первый глобалистский проект в интересах всего человечества, побеждающий национальную разобщенность.

Кроме того, это был первый виртуальный проект. Например, никто не встречал розенкрейцеров, сделавших скрытность одним из своих принципов, но фурор, произведенный их невидимым присутствием, охватил в XVII веке многие страны и заставил тысячи людей увлекаться духовно-религиозными поисками. Неоднозначность символических толкований давала свободу каждому индивиду найти свой путь и позволяла избежать догматизма и ригидности, сгубивших многие традиционные религии. Новые толкования делались в соответствии с личностью ищущего и духом времени. Поэтому алхимия снимала противоречие между индивидуальным и коллективным, между традицией и инновацией.

Кроме того, алхимики сами бесконечно высмеивали свои труды, подчеркивая их аллегорический, литературный или театральный характер. Магия и каббала – это не путь к иллюзорному всемогуществу, а прежде всего свободное творчество и способ развития фантазии. Это текстопорождающая деятельность, создание текстов, которые вплетаются в один большой текст культуры и в свою очередь порождены ей. Это не диктат смыслов, а смысловое рассеивание, созидающее новые вселенные, а также релятивизация и деконструкция устаревших истин.

Всеми этими чертами – виртуальность, гипертекстовость и децентрированность, акцент на глобальном или универсальном, игра и творчество, превознесение роли фемининного начала – алхимия является предшественницей постмодернизма. Постмодернизм снял оппозицию физики и литературы, факта и вымысла, слов и вещей, экспериментального и теоретического. Теперь, чтобы открыть новую элементарную частицу, ее надо сначала придумать, изобрести или назвать, т.е. произвести литературно. Множественность описаний не порождает больше досадной путаницы, а приветствуется как приближающая к полноте и реализации заложенной в человеческой природе свободы.

Истеблишмент и маргинальность, высокое и низкое больше не противостоят друг другу, грань между наукой и паранаукой стерлась. (Особенно в России, где даже президент увлекается йогой.) Самые фантастические и недоказуемые гипотезы имеют право на существование. И часто чем более странным и шокирующим является проект, тем больше у него шансов на популярность. По этому принципу работает реклама, маркетинг, СМИ в условиях глобального рынка и постинформационного общества.

Слово «сумасшедший» с его синонимами сегодня имеет позитивную коннотацию. Поэтому именно XXI век станет новым веком расцвета герметической философии и ее психологического эквивалента – постъюнгианства. Только в юнгианском пространстве могут мирно уживаться ранее отчаянно несовместимые вещи: экспериментальная психология с древней мифологией, психоанализ с картами Таро, психотерапия с астрологией и гомеопатией, западная интеллектуальность с дзэном и И-Цзин. Юнгианская психология – это гигантская «химическая свадьба», мистическое супружество души, алхимическая реторта для создания гомункула нового человека – бессмертного человека грядущего Золотого века.

На смену чудовищным адептам Разума – буржуазным демиургам-технократам, насильникам Природы и человеконенавистническим убийцам Души (от Адама Смита и Маркса до Фрейда и доктора Менгеле) – приходят сетевые маги-нетократы, техношаманы и новые гностики, поэты и лоцманы новой виртуальной реальности.

Противостояние технократов и гуманистов имеет долгую историю. Еще в древней Греции софисты, использующие философскую риторику для управления толпой в интересах власть имущих, преследовали подлинного философа жизни Сократа. Позже церковные авторитеты подавили гностиков, в учениях которых получал выражение индивидуальный и эзотерический аспект религии. Алхимики называли суфлерами охотников за фальшивым золотом с целью разбогатеть обманным путем. Именно суфлеры, наводнившие Средневековье, опорочили Великое Делание и заставили алхимиков уйти в тень.

Нынешние суфлеры от психотерапии обещают «похудеть навсегда» толстякам, сделать из застенчивой девушки «стерву» или открыть путь к успеху и финансовому процветанию неудачникам и простакам. Трудно ожидать другого в умирающий век фальшивого золота кредитных карточек, виртуального доллара и фондовых пузырей. Технократы-суфлеры эксплуатируют человеческую легковерность, используют универсальные грезы на службе у сил смерти и распада. Они фиксируют человеческую энергию на добывании денежного золота для покупки новейших товаров в супермаркете, тогда как подлинное алхимическое золото вдохновляло на поиски бессмертного совершенного состояния духа, не подверженного моральной коррозии.

В старших классах школы я участвовал в олимпиадах по химии. Кому-то пришло на ум поощрить победителей книгой по истории химии, которая оказалась уникальной для весьма скудного советского книжного репертуара работой по алхимии. Меня заинтересовали не изложенные там скучные исторические факты, а загадочные картинки «12 ключей к философской мудрости» Валентина Василида, жившего в XV веке. Короли и королевы, Меркурий-гермафродит с кадуцеем, львы и драконы, Венера и Вулкан, реторты и каббалистические знаки будоражили мое детское воображение, заставляли подолгу вглядываться в искусно выполненные старинные гравюры, искать в них смысл.

Претерпев в жизни много переездов и сменив массу увлечений, я неизменно берег эту книгу. Только к середине жизни, придя в юнгианскую психологию, я стал понимать значение той книги, синхронически посланной мне судьбой. Алхимические образы завораживают, они стимулируют нашу жажду познания и тем самым направляют нас на Путь. Так Путь находит нас. Странные образы впечатляют нас, и древние символы начинают работать в нашей душе, производя ее трансформацию на бессознательном уровне, пока наш разум не созреет до сознательного отношения к ним.

Из биографии Юнга известно, что только в пятьдесят лет он увидел символический сон, который истолковал как окончательный выбор алхимии как своего пути. Хотя начало увлечения Юнгом античной философией, гностицизмом и алхимией прослеживается еще к студенческим годам. Половину жизни и больше трети всех письменных работ Юнг посвятил алхимии. Опубликованная этой осенью его легендарная Красная книга служит живым свидетельством алхимической трансформации его души в период кризиса.

редневековый аббат Валентин Василид был в числе его любимых авторов. В частности, он известен открытием антимония или сурьмы — нового для того времени металла, которому приписывали чудесные свойства. Он был и ядом, и лекарством одновременно, поэтому он до сих пор активно используется в гомеопатии. Его название означает «против монахов», то есть против всего догматического и схоластического, абстрактного и чрезмерно рационального, против всего далекого от человеческого естества и природы. В то же время в силу любимой алхимиками игры словами это название может быть переделано в «антиномию» — неразрешимое противоречие, парадокс.

Открытие антимония знаменует понимание Валентином Василидом того, что разрешение конфликтов или душевных противоречий не происходит посредством волевого подавления неугодной установки. Это всегда трансцендирование, выход на другой уровень, принятие парадоксальной сути вопроса, который разрешается через неразрешимость. Без парадокса не может быть достигнута целостность или постигнута истина. Суфлеры используют знания для напыщенной уверенности в своей правоте, которую можно продавать как авторитетное мнение. Но истинные алхимики стремятся оставаться открытыми сомнениям, парадоксам и незнанию. Именно такую позицию сохранял до конца жизни Юнг, признаваясь в почтенном возрасте, что не располагает ничем, кроме сомнений. Подобно Сократу, заявлявшему, что знает только то, что ничего не знает. Некоторые адепты намеренно дискредитировали, профанировали или обращали в шутку свои изыскания, опасаясь их догматического использования.

Однажды в детстве я увидел необычный сон, от которого проснулся в поту, охваченный жаром, хотя не был болен. В этом сне я внимательно вглядывался в звездное небо надо мной. Школьниками мы иногда развлекались, находя движущиеся звезды на небе – спутники или метеоры. Во сне я обнаружил, что при определенном способе смотрения можно открыть, что все звезды движутся. Медленно или быстро, в разных направлениях. Далее я различил, что у каждой звезды есть свой цвет, свой характер. Космос предстал предо мною гигантским красочным фейерверком. Оказалось, что звезды складываются в определенные композиции и геометрические фигуры, что нет ничего случайного в их расположении.

Далее я понял, что космос устроен разумно, и можно научиться читать по расположению звезд словно обращенные к тебе фразы и послания. Меня стало охватывать поразительное ощущение, что космос является живым, одним живым целым, и человек занимает в нем отнюдь не случайное место. Я чувствовал, что можно постичь один главный узор, который складывается из всех движений и узоров звезд. Один главный Разум, образуемый суммой всех разумов вселенной. И этот высший Разум излучает теплое человеческое присутствие, обращенное к нам. Космос не является хаосом мертвой материи, но наполнен Жизнью, Смыслом и Разумом. В финальной сцене я будто узрел этот единый лик Божий, и от пережитого потрясения проснулся. Сегодня я мог бы собрать все ипостаси увиденного в том сне в слове Любовь, но в детстве я очень смутно понимал это слово.

Лишь много лет спустя, найдя многочисленные аналогичные мистические переживания в литературе, я стал постигать смысл пережитого. И я продолжу размышлять над ним, быть может, до конца жизни. Вероятно, каждому человеку через нуминозный опыт хотя бы раз в жизни посылается откровение Unus Mundus — единого мира, в котором тождественны микрокосм и макрокосм, в котором все явления взаимосвязаны. Повсюду в природе разлит свет творения, или божественная мудрость, или квинтэссенция жизни. Этот свет содержится в минералах, растениях, животных, людях, звездах. Он есть во времени и пространстве, есть в буквах, что вы читаете, и в мыслях, возникающих в вашей голове. Все является формами проявления и степенями сгущения Мирового Духа или Мировой Души.

Это понимание приходит только в виде непосредственного переживания, а не через умозрительное принятие какой-нибудь виталистической или пантеистической доктрины. Алхимики верили, что космическая задача человека — устранить диспропорции, влекущие элементы мироздания к порче и распаду, и привести их к гармонии, дарующей совершенство и бессмертие. Алхимик одновременно спасает металлы от коррозии, обращая их в золото, врачует болезни человека и исцеляет планетарный космос. Так высвобождаемый свет природы соединяется со светом Духа, образуя центральный лечебный агент — философский камень, — которым является, прежде всего, сама личность алхимика. Получить философский камень означает стать им.

Именно этот «краеугольный камень» отвергли технократические строители Нового времени — Камень духовного и морального развития, когда увлеклись механистическим и рациональным преобразованием природы, охваченные буржуазной жаждой наживы.

Эти высокие цели алхимии не создают риска инфляции грандиозными фантазиями. Манифесты розенкрейцеров предупреждали о необходимости ничем не выделяться, держать в строжайшей тайне свои знания и посвящать себя бескорыстному служению людям. В их подходе Юнг нашел единую основу духовной жизни, общую для Востока и Запада, для древности и современности, для науки и религии. Подлинными юнгианцами в наше время являются не те, кто продает «психотерапевтические теории и техники» или «материнскую заботу», прикрываясь брендом Юнга (это псевдо-юнгианцы, а «псевдо» с греческого означает «ложь» и «мнимость»), а те, кто реализовал суть алхимического видения и помогает донести это исцеляющее мировоззрение до людей. И не так важно, называет ли себя такой человек юнгианским психоаналитиком, поэтом-мистом, шаманом, буддистом или масоном-розенкрейцером. Из века в век и от страны к стране меняется форма и детали этого движения, но сохраняется одна суть.

Подлинное душевное исцеление несут не теории, методы или раскрученные звезды психологического бомонда, а соприкосновение с индивидуированным человеком — философским камнем, занявшим свое место в Незримой Коллегии Посвященных, образующих непрерывную цепь Традиции.

Жизнь человеческая коротка, она промелькивает как вспышка молнии, как «лучезарная пауза между двумя великими таинствами», по словам Юнга. И мы, юнгианские психологи, стремимся помочь людям в этот кратчайший промежуток успеть осознать себя как активных агентов преобразования собственной жизни и всего необъятного космоса. Возможно, это всего лишь иллюзия или греза, но именно эта греза находится в сердцевине всех остальных великих грез, благодаря которым человек становится человеком.

И мы признаем убогость нашего клинического языка, склоняясь в почтении перед музыкой, живописью или поэзией. Поэтому в заключение привожу созвучные моей душе философские строки Рабиндраната Тагора:

О, всеединство разума, духа и бренной плоти!
Тайна жизни, которая в вечном круговороте.
От века не прерывается, исполненная огня,
В небе игра волшебная звездных ночей и дня.
Вселенная воплощает тревоги свои в океанах,
В скалах крутых — суровость, нежность — в зорях багряных.
Сплетенье существований, движущихся повсюду,
Каждый в себе ощущает, как волшебство и чудо.
Сквозь душу порой проносятся неведомых волн колебания,
Каждый в себе вмещает вечное мироздание.
Ложе соединенья с владыкою и творцом,
Престол божества бессмертный ношу я в сердце моем.
О, красота беспредельная! О, царь земли и небес!
Я создан тобою, как самое чудесное из чудес.