А что там у вас в казане́?

Волкова Екатерина Александровна (Москва) – журналист, выпускница базовой программы МААП.

Опубликовано в журнале «Юнгианский анализ», 2020 год, № 4

Несмотря на непростые обстоятельства, связанные с пандемией, юнгианская летняя школа, приуроченная к 145-летию Карла Густава Юнга, все-таки состоялась в очном формате. Она проходила с 25 по 28 июля в городе Казани.

По одной из версий, название города происходит от слова «казан», что значит «котел для приготовления пищи». Это и определило тему конференции: «Котел аналитической трансформации». А символом летней школы стал дворец бракосочетаний, возведенный на правом берегу реки Казанки. Здание выполнено в форме традиционного татарского казана, стоящего на треноге.

Лилия Галиуллина, организатор прошлогодней летней школы в Уфе, передала казанским коллегам символический ключ и пожелала новых открытий и успехов. С приветственной речью выступил Лев Аркадьевич Хегай, который напомнил об истории и географии летних юнгианских школ, а также выразил большую благодарность организаторам за то, что объективные трудности не испугали оргкомитет и получилось встретиться и пообщаться вживую.

Я во власти Бога, и Бог в моей власти

Первый доклад, с которым выступил Л.А. Хегай, назывался «Юнг, Парацельс и спагирическая психология». Образ великого алхимика Теофаста фон Гогенгейма, именуемого Парацельсом, его беспокойный ищущий дух словно освятил и благословил работу «аналитического котла» этой юнгианской летней школы. Для самого Юнга великий алхимик был чрезвычайно важной фигурой. Он считал Парацельса своим духовным предтечей и даже называл себя его реинкарнацией.

Парацельс не только алхимик, он еще и врач, который первым стал использовать химические соединения в лечебных целях. Это ему принадлежит знаменитое выражение «Все – яд, и все – лекарство, дело лишь в дозе». Парацельс ищет практическое знание, поэтому он бросает вызов схоластике, господствующей в то время в науке, и отправляется учиться у цыган, знахарей и гадателей. Он определил «профессионально значимые» качества алхимика: связь с высшими силами, способность в путешествиях учиться всему у всех, приверженность определенному образу жизни и питанию, а также обладание воображением и творческими способностями. К алхимической ртути (Дух), сере (Душа) он прибавил еще и Соль (воображение, энергия и физическое тело). В результате великий алхимик и врач становится автором довольно «опасного» изречения: «Я во власти Бога, и Бог в моей власти. За пределами моих возможностей я в Его власти. За пределами Его – Он в моей». Средневековая алхимия действительно проложила путь к человеческому вмешательству в «божий замысел». Но в Парацельсе, человеке 16 века, еще нет конфликта между знанием и верой и, подобно своему современнику Фаусту, он с энтузиазмом отдается изучению сил природы.

Парацельс – создатель спагирической медицины (от др.-греч. «извлекать»). Это искусство приготовления натуропатических препаратов, основанное на знании трех алхимических начал: ртути, серы и соли. Приготовленное таким образом лекарство становится уникальным, чистым, живым, а самое главное, целительным. Так и спагирическая психология: это тот символический алхимический сосуд, в котором происходит трансформация пациента и терапевта, их ртути, серы и соли. Как результат рождается алхимическое золото. Оно очищено от всего токсичного и уже не принадлежит ни тому, ни другому.

Идея целенаправленной эволюции иллюзорна

За основу своего доклада Татьяна Каблучкова взяла книгу А. Маркова «Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий». Марков пишет о том, что идея центроверсии, к которой так тяготеет западный менталитет, очень мешает истинному восприятию эволюции. Как отмечает автор доклада, противоположностью центроверсии является хаос, а его движущей силой – процесс. На Востоке этот архетип лег в основу принципа Дао как пути всех вещей на Земле и на Небе, подверженных постоянным изменениям. Таким образом эволюция – это наложение двух принципов: центроверсии и хаоса.

Автор доклада проводит аналогию с психикой. Хотя психика и обладает качествами центроверсии: «Самость, собирающая архетипические мотивы, архетипические ядра, собирающие вокруг себя архетипические переживания, Эго, собирающее вокруг себя комплексы», центроверсия – это не единственный архетип, есть еще и динамика перемен. Эволюция всегда континуальна. Если среда неблагоприятна для новых мутаций, то они не закрепляются.

Это относится и к аналитическому процессу. Любые изменения не должны быть резкими, чтобы не повлечь гибель «живой растущей части души». Автор проводит параллели между механизмом гомологичной рекомбинации в структуре ДНК и аналитическим процессом. Гомологичная рекомбинация возможна только между похожими участками, что позволяет встроить незаметное для системы новшество. В аналитическом процессе это может быть говорение на том же языке, ожидание подходящего момента для интерпретации или ввода новой для клиента информации. Здесь необходима собственная готовность клиента к изменениям.

«Материя и психика обладают накопительным свойством структуры в ответ на внешние воздействия», поэтому сиюминутные изменения ведут материю и психику по пути как прогресса, так и регресса. Эволюция не линейна, и повышение организации материи и психики – это побочный эффект постоянных сиюминутных изменений.

Профессиональная идентичность не задана раз и навсегда, она постоянно меняется

Связанной с профессиональной деятельностью динамике изменений уже в личности самого аналитика посвящен доклад Романа Кононова «Между Джузеппе Калиостро и Джексоном Мейном. Размышления о профессиональной идентичности». Он пишет: «Наша профессиональная идентичность тесно завязана на самоосознание и пребывает в процессе изменения, и эти изменения происходят каждую сессию и с каждым клиентом. И, как и любой другой, наш процесс имеет свои крайние состояния». Эти крайние состояния, связанные с профессиональной деформацией, автор доклада описывает через понятия фото- и киноидентичности, где фотоидентичность образует устоявшуюся жесткую структуру, а киноидентичность находится в постоянном потоке изменений, ее границы постоянно размываются, открывая возможность трансформации. В качестве иллюстрации автор использовал два известных кинофильма. Первое состояние представлено графом Калиостро из фильма Марка Захарова «Формула любви», второе – Джексоном Мейном, главным героем американского фильма «Звезда родилась» 2018 года.

«Аналитик Калиостро» обладает статусом и внешним авторитетом. Проекции, которые он может создавать у клиента, – это неуязвимость, всемогущество, бесконечная емкость контейнера, надежный, не разрушаемый объект (по Винникотту). Но на самом деле он не может соответствовать ожиданиям клиента, так как не хочет контакта с его разочарованием, болью и гневом.

Джексон Мейн – антипод Калиостро. Будучи рок-звездой, он никогда не задумывается о своих границах и практически не останавливается для рефлексии. «Аналитик Мейн» помогает начинающей певице стать знаменитой звездой, но сам затоплен тяжелым контрпереносом. Однако он, словно несостоявшийся родитель, реализуется через своего ребенка и проблемы начинаются, когда клиент входит в стадию сепарации.

Оба описанных состояния, конечно, выражают крайности. Роман Кононов отмечает, что «мы обречены время от времени соблазняться их нуминозной притягательностью», поэтому выбор «срединного пути» по аналогии с буддизмом жизненно необходим в аналитической работе. Именно такой подход позволит аналитику избежать экстремальных состояний, приводящих к тяжелой деформации психики и, как следствие, профессиональному выгоранию.

Говори, Господи, ибо слышит раб Твой

На семинаре Юлии Ильиничны Казакевич в образе гигантского алхимического котла появляется сама библейская история, где переплавляются и трансформируются образы Создателя и Его творения. Ветхий Завет – пример нескончаемого диалога Бога и человека. С точки зрения глубинной психологии его можно рассматривать как метафору индивидуации, встречу Эго и Самости.

В качестве образа для амплификации выступает история из Книги пророка Самуила (Первой Книги Царств) – история царя Саула и Давида. Саул, первый царь Израиля, помазанный на царство пророком Самуилом, способен слышать и осуществлять волю Яхве, и пока он действует именно так, он непобедим. Но, приняв решение действовать против его воли, он погружается в депрессию, проигрывает битву, а место его должен занять уже новый тайный помазанник – Давид. Эту историю автор представляет как сновидение, что позволило группе работать с предложенным материалом в аналитическом ключе и рассмотреть такие важные во внешней и внутренней реальности темы как власть и ее потеря, быть с царем в голове и без царя в голове, обладать успешным Эго и быть безумным.

Раз, два, три, горшочек, не вари

Пространство кабинета, предметы, находящиеся в нем, плед, брошенный на кушетку, аналитик, сидящий напротив, – все превращается в подобие алхимических котлов, в которых чувство стыда пациента кристаллизуется, обретает форму и в конечном счете трансформируется. Доклад Юлии Овчинниковой «Множественные терапевтические котлы в работе с клиентами, охваченными стыдом» был посвящен этой интересной и необычной теме. Сталкиваясь с такими пациентами, аналитик испытывает определенные трудности, потому что клиенты обычно напрямую не говорят о своих чувствах. В терапию они приходят с проблемами, которые как бы не имеют отношения к этому тяжелому переживанию. Ведь стыд для них, как отмечает Юлия Овчинникова, существует в виде непереработанного аффекта, о котором они сами даже не подозревают. Более того, об этом не подозревает и сам аналитик. Он может обнаружить неладное по ощущению какой-то «выключенности» из аналитического процесса и даже своей некомпетентности. Так работает переполняющее пациента чувство стыда. Взаимодействие с такими пациентами предъявляет к аналитику повышенные требования. Нужна особая чуткость, огромная эмпатия и ревери, чтобы распознать скрытый аффект.

Представленный докладчицей кейс показывает, что аналитик, подобно алхимику, обитает на стыке миров, известного и неизвестного, сознательного и бессознательного. У него есть доступ к этой terra incognita, но платой за вход является необходимость взаимодействовать с ее темными и опасными стихиями.

У старых грехов длинные тени

«Грехи отцов не подлежат отмене по причине своей неразличимости и сокрытости в глубинах подсознательного», – написала Нина Хребтова в докладе «Трансгенерационный опыт и его алхимическое преобразование в терапии…». Метафора «грехи отцов» была использована докладчицей в качестве описания передаваемого по наследству деструктивного опыта. Этот опыт может относиться как к отдельной семье или роду, так и к больши́м социальным группам, нациям, этносам и человечеству в целом. Классический пример из библейской истории – грехопадение прародителей человечества, вкусивших запретный плод с Древа Добра и Зла. На событийном уровне это могут быть повторяющиеся темы и драмы, в телесном плане – схожие физические недостатки или сходные невротические и психотические проявления. Преодоление этого наследия – трудная задача. Успех полностью зависит от возможности аналитика извлечь эти темные содержания и готовности клиента открыться непростому опыту. Если личные теневые содержания сливаются с архетипической Тенью, создаются устойчивые культурные комплексы, работа с которыми требует еще бо́льших усилий и осознанности.

И снова аналитику, как и алхимику, необходимо сохранять нейтральность, отслеживая состояния переноса и контрпереноса и уравновешивая все полюса, и свои, и клиента. Подводя итоги, автор доклада отмечает, что трансгенерационный опыт как таковой особенно важен в наше время, когда перед человечеством в целом стоит задача трансформации наследия предков на всех планах – ментальном, философском, мировоззренческом и духовном. И от качества этих процессов будет зависеть и качество наследия, которое получат наши потомки.

Мимо головы

Вот где можно было «всласть» побродить по хтоническим глубинам бессознательного, так это во время просмотра и обсуждения фильма «Небесные жены луговых мари», которое провела Елена Анатольевна Пуртова. Это удивительный фильм Алексея Федорченко, в котором представлены 22 истории о женщинах мари. Действие происходит вроде бы в наше время, но это, впрочем, не имеет значения, потому что это такая область безвременья, женских архетипов, природных стихий. Сам фильм – это сюжет без сюжета, повествование, лишенное нарратива, «мимо головы», как выразилась Е.А. Пуртова. Фильм почти на телесном уровне позволяет нам соприкоснуться с силами природы, стать язычниками. Логос сдает позиции, давая пространство Эросу, а значит, всему феминному. Волхвование, наговоры, речитативы («Когда весна наступит?» – «Когда змеей станешь, когда маленьким станешь, когда молочка моего попьешь…»), невнятное бормотание – словно неясный, таинственный шепот природы. Для того чтобы быть в контакте с этим, надо иметь чуткое сердце, тонкий слух и доверие. Пренебрежение порядком этого мира может вызвать потерю души, болезнь или гибель, а почитание укореняет и дает почву под ногами. Вообще в этом сакральном женском мире с его размытыми границами легко пропасть, потеряться, умереть и возродиться.

Многозначность архаической территории зримо отразилась в обсуждении. Ошеломление, оглушение, тоска, желание отстраниться, попадание в родовую травму или детский опыт, бессловесное проживание, поток, медитативное состояние – так участники описали ощущения от просмотра. Обсуждение фрагмента фильма и ощущений от него дало возможность поразмышлять о взаимодействии мужского и женского и задуматься о наших связях с природой, ее циклами и скрытыми силами, в которых проявляется архетип Великой матери, одновременно чарующий и ужасный.

 Царство мертвой воды

С Натальей Александровной Павликовой участники также ушли за пределы известного мира, совершив шаманское путешествие в поисках утраченной души. В ее интерпретации сказка «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» вдруг обрела неожиданную глубину. В сказке очень много воды: ручейки и водоемы, из которых никак не может напиться Иванушка, река, поглотившая Аленушку из-за козней злой ведьмы. Мертвая вода как символ бессознательного, по которому бредут лишенные родительского водительства дети. Чтобы превратить мертвую воду в живую, то есть интегрировать бессознательные содержания, надо иметь сильное Эго и жизненный опыт. То есть, как отмечает автор, ребенок может видеть потребность, но он не знает, как ее правильно удовлетворить. И происходит «затопленность» бессознательным и утрата души «как результат внутренней фрагментации, вызванной ограниченностью, травмирующим опытом или сильным шоком», психическое переживание смерти.

У сказки хороший конец: Аленушка возрождается к новой жизни. Умирание и возрождение на новом уровне – древний опыт человечества. Сказка показывает, как Эго учится выдерживать напор деструктивных сил, спасать сознательную и детскую части от натиска теневых бессознательных содержаний.

О Пути

Линейки в воркошопе можно было бы объединить темой Пути. Помолившись богине перекрестков Гекате или Господу Ганеше, устраняющему препятствия, можно было отправиться в путешествие с Юлией Жемчужниковой, чтобы исследовать тему миграции, эмиграции и иммиграции и поразмышлять о проблеме обретения нового дома и интеграции в другую культурную среду. А можно было пройти по Шелковому пути вместе с Еленой Хегай, автором одноименной психологической игры-путешествия. Каждый мог выбрать один из трех вариантов пути (принцессы, купца или монаха) и получить бесценные дары и напутствие от Духа игры.

Дорога как пути индивидуации. В свободное время, по вечерам, участники бродили по городу, играя в юнгианскую психологическую игру «Я дракон», предложенную Юлией Поляк и Татьяной Козловой. Мы прошли путь от Персоны к Самости через знаковые достопримечательности Казани, от башни Сююмбике до скульптуры дракона Зиланта, символа Казани. Так юнговская карта души, наложенная на карту Казани, помогла состояться необычному знакомству с городом. Чудесный город, древний и одновременно очень современный, стал тем алхимическим котлом, в котором каждый участник получил возможность сотворить собственный уникальный lapis philosophorum.